Критические учения и их апологеты лондонской истории

Рабочий радикализм, который зародился в английской столице как отклик на американскую и французскую революции, привел к образованию множества политических групп и дискуссионных клубов. Наиболее интеллектуальное крыло представлял Уильям Годвин (1756-1836), священник диссентерского толка, который со временем отрекся от религии и пришел к атеизму и анархизму. Он женился на Мэри Уолстонкрафт, чьему перу принадлежит передовой феминистский трактат «Защита прав женщины». Этой женщине в дальнейшем предстояло умереть родами. После нее осталась дочь, тоже Мэри, которая в свой срок станет женой Шелли и автором знаменитого романа «Франкенштейн».

Бывший солдат Уильям Коббет за свою жизнь перепробовал много различных занятий, прежде чем стал профессиональным журналистом и автором острых полемических произведений. Когда-то он был вполне благополучным собственником фермы в Кенсингтоне — на Хай-стрит, где сейчас располагается знаменитая «Аптека Бутса». Впоследствии он горячо возненавидел столичную жизнь и развенчал «исполинский нарост» (как он называл Лондон) в своей «Трехгрошевой писанине». По его мнению, Лондон — это пристанище биржевых маклеров и обманщиков всех мастей, место, где торжествуют бумажные деньги, евреи и все то дурное, что разрушает старую сельскую Англию, которую Коббет любил и идеализировал. Очень скоро Кларке-нуэлл — район, где проживали интеллигенты и ремесленники высокой квалификации, те самые, которые читали публикации Коббета — стал основным выразителем радикальной традиции. Сейчас здесь находится Мемориальная библиотека Маркса — в том самом здании, где раньше располагалась школа для детей валлийских перегонщиков скота, а затем Ленин обустроил подпольную типографию своей революционной газеты «Искра», которая контрабандным путем доставлялась в царскую Россию и содержала призывы к революции.

Осуждая убийства, которые имели место в Париже в 1851 году во время государственного переворота Луи-Наполеона Бонапарта, Уолтер Берджгот уверял своих читателей, что подобное невозможно в Лондоне, поскольку англичане по природе своей не склонны к насилию во имя идеи. Он, должно быть, позабыл зверства, которые чинила армия «нового образца» Оливера Кромвеля. По утверждению Берджгота, французы чересчур умны, чтобы стать свободными. Ведь глупость является основным условием стабильности, а стабильность недостижима без повиновения народных масс, которые просто не могут себе представить иного состояния, кроме послушания. Берджгот, выпускник Университетского колледжа Лондона, впоследствии стал редактировать журнал «Экономист», где и печатал свои высокоинтеллектуальные статьи. Хотя большая часть его жизни прошла в Сомерсете, Берджгот, подобно Троллопу, содержал дом в Белгрейвии и хорошо понимал роль Лондона как национальной арены политической и финансовой власти. В своей книге «Английская конституция» он полемизировал с республиканцами, которые предлагали американскую конституцию в качестве образца для подражания.

Берджгот с издевкой заявлял, что Британия уже является республикой и лишь рядится в монархические одежды, дабы не разрушать иллюзий невежественной толпы. Лучшим доказательством тому служит церемония открытия парламента. Народ восторженно приветствует коронованного монарха в роскошной карете в окружении вооруженной стражи. Ну что ж, на то они и простолюдины. Но те, кто хоть как-то ориентируется в политических реалиях (например, читатели «Экономиста»), прекрасно знают цену всей этой мишуре. Уж они-то понимают, что истинная власть сосредоточена в руках неприметных господ в строгих костюмах, которые скромно стоят в сторонке и вежливо аплодируют конституционному павлину.

Англичане всегда отличались удивительным равнодушием к абстрактным идеям. Наверное, поэтому их привлекали свободолюбивые радикалы, вроде шведского мистика Эммануила Сведенборга. Именно в Британии он получил возможность печатать свои произведения, запрещенные на родине. Среди учеников Сведенборга числились Блейк и Кольридж. Даже Маркс и Энгельс вынуждены были признать: страна, которую они поносили как оплот капиталистической эксплуатации, обладала такой степенью политической свободы, что позволяла им это делать и, тем самым, приближала собственную гибель.

 

Добавить себе закладку на эту станицу: