Площадь Навона в Риме
Одно из чудес Рима — «римская патина», удивительная цветовая палитра его домов и палаццо. То, что придает Риму, и только Риму, его неповторимый колорит и романтический флер… Действительно, такое сочетание цветов и красочных разводов на стенах домов имеется только здесь. У итальянцев бытует мнение, что когда «шиммель» (грибок), который так удивительно и художественно меняет цветовую гамму древних римских стен, умрет, умрет и сам Рим. Может, поэтому с косметическим ремонтом в столице Латино не спешат… А поскольку все это дополняется мягкой и ласковой итальянской погодой, то получить то же самое ощущение безвременности, легкости, даже юношеской беспечности, и присущей только этому городу красоты на площадях вечно спешащего Парижа или серого, пропитанного бизнесом Лондона абсолютно исключено. Дополняют картину излучающие тепло горящие окна домов, где среди этого непрерывного сумасшедшего дома и вечного праздника живут обыкновенные итальянцы. И иногда удается подглядеть такое…
А уж интерьеры квартир, постоянно доверительно предстающие вашему взору в Риме сквозь настежь открытые окна, лишат покоя не только «новых русских», но, возможно, и старых истинных любителей красоты, изыска и дизайна… Смотрите, господа, наслаждайтесь, Рим показывает вам свою жизнь совершенно бесплатно… И он умеет жить, ибо учился искусству этому еще от древних патрициев, которые знали и толк, и вкус в сем непродолжительном спектакле…
Папы любили Рим. Площадь Навона связана с именем одного из самых известных пап — Иннокентия X из рода Памфили, который, став папой, первым делом выстроил здесь огромный «папский» дворец. Далее именно ему мы обязаны фонтаном четырех рек, где вершину обелиска венчает не крест, а голубь из герба Иннокентия, наконец, церковью Сант-Аньезе-ин-Агоне, выстроенной в честь девственной христианской девушки, которая предпочла смерть языческому обряду поклонения в храме весталок.
Построивший церковь великий Борромини позднее приютил там и самого Иннокентия: его саркофаг скромно стоит над дверью храма… А великолепный портрет сидящего в красной мантии на кресле папы кисти Веласкеса, который иногда даже преподают как символ живописи европейского барокко, украшает другую семейную галерею, что на улице Корсо, во дворце Дориа- Памфили (один дворец от другого отделяют семьсот метров). Таким образом, всего одному человеку мы обязаны главными сооружениями, практически сформировавшими облик всей площади… Правда, для этого пришлось добавить налоги, и на статуе Пасквино, стоявшей неподалеку, тут же появились соответствующие стихи… Именно эти «самиздатские» записки и стали впоследствии называть «пасквилями», по имени их изобретателя — средневекового предтечи Жванецкого — юмористичного римского портного Пасквино, жившего в узком переулке рядом с площадью Навона… Его едкие и точные юморески по любому событию тотчас разносились по всему Риму, ибо их ждали… От античной статуи, закопанной у входа в его дом вместо порога и установленной затем на площади, и пошли знаменитые римские «говорящие статуи». А говорили за них спорые на язык, да и на руку римские школяры… Средневековые «дацзыбао» были священны, и ни один папа их не трогал, как бы в них его ни ругали… Кроме «хлеба и зрелищ», римлянам всегда требовалась «свобода поговорить».
Добавить себе закладку на эту станицу: